В соответствии со ст. 30 Римского статута, уголовной ответственности за совершение агрессии может, по общему правилу, подлежать лицо, «если по признакам, характеризующим объективную сторону», оно совершено «намеренно и сознательно» - т.е. условием уголовной ответственности за совершенную агрессию преступление является установление вины относительно деяния и (или) результата (последствия).

Для установления субъективной стороны лица, «намерение» совершения акта агрессии считается доказанным в тех случаях, когда:

лицо собирается совершить такое деяние;

лицо собирается причинить преступное последствие или сознает, что оно наступит при обычном ходе событий.

Как видно и приведенных положений, субъективная сторона агрессии характеризуется описанным волевым отношением виновного к деянию либо его последствию.

Другим обязательным признаком субъективной стороны агрессии является сознательность его совершения. Ч. 3 ст. 30 Римского Статута определяет термин «сознательно» как осознание того, что то или иное обстоятельство существует или что последствие наступит «при обычном ходе событий». При этом термины «знать» и «знание» толкуются соответствующим образом.

«Сознательное» отношение лица к факту совершения акта агрессии означает интеллектуальное содержание субъективной стороны.

Таким образом, международное уголовное право допускает только умышленную вину в совершении агрессии - что однозначно следует из буквального понимания терминов «намеренное» и «сознательное» совершение преступления.

агрессия преступление геноцид международный

3. Совершение агрессии во исполнение приказа

Особым проявлением принципа личной ответственности в международном уголовном праве стало формулирование положения о недопустимости ссылки на приказ правительства или начальника, ставшее впоследствии самостоятельным принципом международного уголовного права.

Не вызывает сомнений тот факт, что многие акты агрессии совершались и совершаются во исполнение приказа, поэтому уже в ходе II Мировой войны были обоснованы предложения о недопустимости ссылки на приказ.

Еще 13 января 1942 года была подписана Декларация о наказании за преступления, совершенные во время войны, в которой представители ряда государств объявили «одной из своих основных целей войны наказание, путем организованного правосудия, тех, кто виновен, и ответственен за эти преступления, независимо от того, совершены ли последние по их приказу, ими лично или при их соучастии в любой форме».

В ответ на данную декларацию 14 октября 1942 года народным комиссаром иностранных дел Молотовым было подписано Заявление Советского Правительства об ответственности гитлеровских захватчиков за злодеяния, совершенные ими в оккупированных странах Европы: «Советское Правительство считает, что оно… обязано рассматривать суровое наказание этих уже изобличенных главарей преступной гитлеровской шайки (выше по тексту: «Гитлера, Геринга, Гесса, Геббельса, Гиммлера, Риббентропа, Ро-зенберга и других организаторов немецких зверств из числа руководителей фашистской Германии») как неотложный долг перед бесчисленными… близкими тех невинных людей, которые зверски замучены и убиты по указаниям, названных преступников».

19 декабря 1942 года информационное бюро Наркоминдела сделало сообщение «Осуществление гитлеровскими властями плана истребления еврейского населения Европы». В частности, в нем говорилось: «От возмездия освобожденных народов не уйдут ни правящая гитлеровская клика, ни подлые исполнители ее преступных кровавых приказов».

Следующим актом, устанавливающим ответственность за совершение агрессии и военных преступлений во исполнение приказа, явилась Декларация о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в отношении Германии правительствами Союза ССР, Соединенного Королевства, США и Временным правительством Французской республики. Статья 11 этого документа гласила: «главные нацистские лидеры… в связи с тем, что они подозреваются в совершении, подстрекательстве или издании приказов о проведении военных или аналогичных преступлений, будут арестованы и переданы представителям союзников».

В данных актах официально прозвучало намерение привлекать к ответственности не только лиц, отдававших преступные приказы, но и исполнителей таковых. Дальнейшее развитие исследуемый институт получил в решениях Нюрнбергского процесса.

Формирование принципа недопустимости ссылки на приказ началось в международном уголовном праве с понимания того, что, не смотря на принцип «недопустимости ссылки на приказ», причинение объективно преступного вреда во исполнение последнего все же может при определенных обстоятельствах расцениваться в целом как непреступное.

Так, Комиссия международного права ООН, формулируя принципы Нюрнбергского процесса, решила этот вопрос следующим образом: «Исполнение приказа правительства или начальника не освобождает от ответственности… если фактически был возможен сознательный выбор».

То есть, отсутствие сознательного выбора поведения исполнителя приказа освобождало его от ответственности за исполнение обязательного для него распоряжения. В современных актах международного уголовного права продолжает действовать принцип, согласно которому исполнение преступного приказа не освобождает от уголовной ответственности.

Принцип недопустимости ссылки на официальное или должностное положение лица был впервые сформулирован в ст. 7 Устава Нюрнбергского трибунала: «Должностное положение подсудимых, их положение в качестве глав государств и ответственных чиновников различных правительственных ведомств не должно рассматриваться как основание к освобождению от ответственности или смягчающее наказание», а затем повторен в Уставах Международных трибуналов по бывшей Югославии (ст. 7) и Руанде (ст. 6).

Представляется очевидным фактом, что многие преступления по международному уголовному праву (в т.ч. и акты агрессии) являются результатом государственной политики правящих кругов.

По всей видимости, назначение принципа недопустимости ссылки на приказ состоит в реализации неотвратимости наказания тех лиц, которых можно назвать «главными» виновниками этих преступлений.

В теории отечественного уголовного права приказ обычно определяется как данное компетентным органом либо лицом, наделенным соответствующими полномочиями, распоряжение другому лицу о совершении какого-либо действия (бездействия).

В принятых в последнее время документах международного права содержится перечень обстоятельств, освобождающих исполнителя приказа от уголовной ответственности. При этом должны быть соблюдены все такие требования, а именно:

исполнитель был обязан исполнить приказ правительства или начальника;

исполнитель не знал, что приказ был незаконным или сам приказ не носил явно незаконного характера. Несоблюдение этих критериев является основанием

для привлечения исполнителя приказа к ответственности по международному уголовному праву.

Тем не менее, факт обязательности приказа может расцениваться как обстоятельство, смягчающее наказание - если приказ исполнен лицом под страхом «серьезных отрицательных последствий» для себя или своей семьи.74

Международно-правовые акты в регламентации ответственности за исполнение незаконного приказа исходят из концепции «умных штыков»:75 лица, совершающие преступление при исполнении явно для них незаконного приказа, должны подлежать уголовной ответственности; а начальник должен нести ответственность за совершенные преступления при исполнении отданного им незаконного приказа в любом случае.

Остановимся на одном любопытном положении международного уголовного права. В силу ч. 2 ст. 33 Римского Статута, приказ о совершении акта геноцида или любого преступления против человечности всегда расценивается как явно незаконный.

Это означает, что исполнитель такого приказа (в силу очевидной преступности последнего) не может освобождаться от ответственности ни при каких обстоятельствах. Очевидность преступности приказа означает, что любой человек должен понимать де-факто, что ему отдан приказ о совершении преступления и оно, исполняя такой приказ, также совершает преступление.

Однако, и этому факту есть объяснение. Преступления, предусмотренные международным уголовным правом как раз и специфичны тем, что причиняют вред абсолютным благам - интересам обеспечения мира и безопасности человечества в целом.

То есть, любой человек должен в силу бесчеловечности совершения любого из этих деяний (если можно так сказать) понимать, что совершает именно преступление.

Представляется, что принцип недопустимости ссылки на приказ, как он сформулирован в ст. 33 Римского Статута, должен в полной мере распространяться при квалификации актов агрессии, как они определены в международном уголовном праве.

Следовательно, если лицо совершает акт агрессии, оно должно подвергаться уголовной ответственности без каких-либо ссылок на исполнение приказа в силу очевидной преступности данного деяния. В этом случае положения ст. 33 Римского Статута должны обладать приоритетом - следовательно, при совершении данного преступления неприменима ссылка исполнителя на отсутствие возможности выбора при исполнении приказа о совершении акта агрессии по международному праву.

Заключение

Представление о противоправности агрессивной войны было присуще международному праву со времени его зарождения. Но только по итогам I Мировой войны был принят ряд документов, в которых юридически запрещалась агрессивная война либо предлагалось такое запрещение.

Наиболее серьезное влияние на развитие концепции преступности агрессивной войны оказало создание и функционирование Нюрнбергского Международного военного трибунала. В его Уставе были сформулированы нормы о планировании, подготовке, развязывании или ведении агрессивной войны, а также об участии «в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий».

Агрессию как преступление против всеобщего мира по международному уголовному праву предложено определить как любое деяние, выраженное в прямом или косвенном вооруженном нарушении государственного суверенитета, территориальной целостности или политической независимости другого государства (группы государств) вопреки положениям Устава ООН, создающее de facto и (или) de jure состояние войны между государствами (группами государств), и влекущее индивидуальную ответственность виновных.

Международное уголовное право оказывает весьма существенную роль на определение во внутреннем законодательстве преступности деяний, считающихся проявлениями агрессии. Нормы российского уголовного права, определяющие преступление агрессии являются имплементированными из соответствующих положений международного уголовного права.

Российское уголовное законодательство, описывая преступность актов агрессии, употребляет термин «агрессивная война». Однако, нет сомнений в том, что термины «агрессия» и «агрессивная война» тождественны, что прямо следует из норм международного права. Следуя конституционному принципу приоритета норм международного права и положениям ч. 2 ст. 1 УК РФ, понимание «агрессивной войны» должно совпадать с пониманием «агрессии» («актов агрессии»), как последнее определено в международном уголовном праве.